Адель Оммер де Гелль (1819-1883) — французская писательница, путешественница, член Французского географического общества, жена ученого-геолога Ксавье Оммер де Гелля (1812-1848). В 1839 г. вместе с мужем посетила г. Таганрог.
Источник: Таганрогская правда
Дата выпуска: 31.10.2018
Номер выпуска: 127
Заглавие: Таганрог 1839 года глазами иностранки
Автор: Адель Оммер де Гелль
Мы продолжаем публиковать воспоминания иностранцев, посещавших Таганрог в минувшие годы. В 1839-м в городе побывали французский консул в Одессе, путешественник, ученый-геолог Ксавье Оммер де Гелль и его жена, поэтесса и писательница Адель Оммер де Гелль. Ее мемуары с французского языка перевел автор книги «Оборона Таганрога и Приазовья во время Крымской войны» Александр МИРГОРОДСКИЙ. Публикуется впервые.
Именно в Таганроге поэтесса написала стихотворение «Лаврентий», позднее вошедшее в сборник «Мечтания странника», а в 1860 году опубликовала воспоминания о своем пребывании в нашем городе.
«Погрузка товаров – оригинальным способом…» …
Пять часов спустя мы уже были на подъезде к Таганрогу, расположенному на берегу Таганрогского залива в самой северной точке Азовского моря. Этот город был основан Петром Великим в 1706 году после взятия Азова и был разрушен в соответствии с Прутским мирным договором. Он восстановлен в 1769 году после окончания новой войны, и чтобы придать городу большую значимость, Екатерина II распорядилась построить крепостные укрепления и вырыть порт, окруженный молом, чьи остатки на уровне воды существуют и поныне.
Таганрогский рейд до такой степени мелководный, что суда вынуждены становиться за несколько верст от берега в открытом море, поэтому погрузка товаров производится весьма оригинальным способом: первую часть пути зерно проделывает на телегах с размещенным на них помостом – очереди из них зачастую растягиваются на ½ лье в глубь моря; после этого происходит перегрузка на большие барки, а с них, как правило, на третье вспомогательное средство, которое доставляет товары уже непосредственно на борт суднаэкспортера.
По мере приближения к Таганрогу у нас складывалось ощущение, будто мы прибываем в Одессу. Само расположение города на берегу Азовского моря, рельеф местности, его церкви, большая протяженность и возвышающаяся над ним крепость – всѐ это способствовало возникновению этого поразительного наваждения.
«Как предвидел Пѐтр Великий, город быстро рос...»
Город заслуживает пристального внимания путешественника. Два императора, Петр Великий и Александр I, навечно прославили его своими именами. Как верно предвидел Петр Великий, Таганрог быстро рос и за полвека стал одним из самых коммерчески важных городов Юга России. Тем не менее объемы таганрогской торговли заметно упали после упразднения карантинного лазарета и закрытия Азовского моря, так как отныне корабли должны останавливаться в Керчи для прохождения пятидесятидневного карантина. Сегодня в городе проживает примерно шестнадцать тысяч жителей. Посещение Таганрога Петром Великим увековечено дубовой рощей, собственноручно посаженной монархом. Сей памятник великому государю гораздо более долговечный и богоугодный, нежели некий пышный монумент, – особенно в местности, лишенной лесов. Имя великого реформатора России будет жить здесь вечно, ибо именно ему здешние жители обязаны своим благосостоянием.
«Александр являлся нам в гвардейской униформе...»
Здесь, в Таганроге, вдали от своего двора и петербургской роскоши, умер император Александр. Во время посещения скромного дома, который послужил ему последним приютом, в нашей памяти ожили воспоминания о событиях той великой эпохи, одним из самых блестящих действующих лиц которой он был. Сколько дат, персонажей и уже забытых понятий вызвало в нашем воображении это имя! Словно какая-то фантасмагория, в которой призраки менялись ролями с воображаемой действительностью! Прекрасные, выдающиеся и очаровательные образы Наполеона времен Тильзитского мира, герцога Виченцы, госпожи Крюденер, красавицы N*** и героев 1815 года отбрасывали на этот дом лучи славы, поэзии, страстей и катастроф, которые делали его в наших глазах в тысячу раз более величественным, нежели какой-то дворец из мрамора и золота. Над всеми этими воспоминаниями парил грациозный лик Александра I. Наше воображение рисовало его образ повсюду: в рабочем кабинете, который был обставлен проще, чем у делового человека, в гостиной, в спальне, из которой сделали часовню (chapelle ardente – «ритуальный зал»), на портретах и, особенно живо, – в воспоминаниях старого офицера, сопровождавшего нас в качестве гида. Александр являлся нам блистательный и оживленный, в гвардейской униформе, затем простой и очаровательный, в интимной семейной обстановке, потом – накрытый похоронным одеянием и, наконец, воскрешенный уважением и любовью, которыми окружена память о нем. Из чувства религиозного благоговения перед монархом в доме ничего не менялось. В общей сложности там около десяти комнат, представляющих анфиладу и обставленных самым простым образом. Вот так жили на протяжении более трех месяцев их величества и немногочисленная свита. Императрица Елизавета и ее фрейлины занимали три или четыре маленькие слабоосвещенные комнаты. Александр имел особое расположение к Таганрогу. Говорят даже о том, что он хотел отречься и выбрать его в качестве своей резиденции. Судьба частично осуществила его пожелание, остановив в этом городе карьеру монарха, покрывшего себя славой во всей Европе. В Таганроге он отрекся – но не от короны, а от жизни, молодости, счастья и любви. Так теряются среди песков большие реки, чей водный путь нам кажется вечным. Мы созерцаем, как воды этих рек гордо и изобильно заполоняют и оплодотворяют луга, и мы, плененные их красотой, следуем за этим триумфальным шествием, держась за их берега с чувством восхищения и безопасности. Но вскоре вся река исчезает в пустыне, не оставляя никакого следа, кроме ила и нескольких капель воды, быстро иссушаемых солнцем.
«Ярмарки собирают всю деревенскую знать..»
В день нашего приезда в Таганроге была ярмарка. Удушающая жара, ужасные облака пыли и переполненные гостиницы – сначала всѐ настраивало нас против этого города, однако зрелище ярмарочных диковинок помогло нам быстро забыть о неудобствах проживания. В России подобные коммерческие праздники еще сохраняют то значение, которое уже утрачено в наших более цивилизованных странах. В каждом городе есть своя более или менее посещаемая ярмарка: нижегородская давно славится как самая большая на европейском континенте – туда приезжают представители из всех стран Азии и Европы. Следующей можно назвать харьковскую ярмарку, которая имеет великолепную репутацию среди торговцев благодаря самой лучшей пушнине. Зачастую эти ярмарки длятся больше месяца и собирают всю «деревенскую знать», которая совершенно бесцеремонно приезжает сюда, чтобы вдохнуть аромат крупного города. Балы, спектакли, покупки, музыка, скачки – и каждый лихорадочно пытается воспользоваться всем этим множеством удовольствий, на которые отведено так мало времени! Всѐ приостанавливается – коммерция, учеба, судебные дела, поездки. Сегодня – ярмарка, а завтра – все остальные жизненные интересы. Огромные таганрогские базары построены за городом* и завалены всевозможными восточными товарами: они выставлены в крытых аллеях, где вечерами собирается бомонд. Весь этот лабиринт из тканей, туфель, мехов, шапок, парижских чепчиков, кашемировых шалей и тысячи других товаров, которые сложно перечислить, представляет собой впечатляющее зрелище. Всѐ аккуратно разложено так, чтобы радовать глаз смешением ярких и причудливых красок и форм**. Здесь соревнуются Европа и Азия, кокетливо заигрывая с покупателями, пытаясь завлечь их к себе. Несмотря на элегантность французской моды, следует признать, что наши маленькие шапочки и куцые мантильи выглядят весьма жалко на фоне тиснѐнных золотом и серебром муслиновых тканей, богатой термаламы и роскошных мехов, которыми заполнены русские магазины. И тем не менее все взгляды, желания и кошельки направлены в сторону французских товаров. Выцветшие ленточки и низкокачественные шляпки привлекают больше красивых покупательниц, нежели всѐ то великолепие, которое предлагает Азия.
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА
* Ярмарочная площадь располагалась на въезде в город с северо-западной стороны. Проект на строительство каменных торговых лавок (1827 г.), подписанный членом Строительного комитета Иосифом Шарлеманем, был обнаружен в фондах РГИА Марианной Григорян и опубликован в диссертации по архитектуре Таганрога. Они были выстроены в 1830- е годы, то есть оказались старше сохранившихся до наших дней рядов на Александровской площади.
** Вспоминая, как выглядел этот район в 80-х годах XIX века, Александр Чехов в своих «Записках случайного туриста» писал: «Площадь между казармами и вокзалом была когда-то ярмарочным двором, пустым весь год, но чрезвычайно оживлявшимся к 15 августа. В этот день открывалась из года в год Успенская ярмарка. В каменный корпус выезжали из города местные, свои же купцы, и только две или три лавки занимали прибывшие из Бердичева торговцы с галантереей. Выходило, что таганрогские купцы только играли в ярмарку. Играла комедию также и пожарная команда, ставившая под навес посередине двора две пожарные бочки и насос. Бочки играли роль успокоительной декорации, потому что воды в них не было никогда. Брандмейстер, пожалуй, по-своему был прав, потому что девять десятых корпуса представляли собою «пустыню Аравийскую» и из-за остальных четырех или пяти занятых лавок беспокоить пожарную команду не стоило. Павел Егорович тоже выезжал сюда и тоже баюкал себя наивной мыслью, что и он торгует «на ярмарках». Настоящая же заправская ярмарка с действительно приезжими купцами раскидывалась на площади между теперешним вокзалом и корпусами. Тут было пестро, весело и суетливо. На полотнищах на земле пестрели заманчивые грошовые игрушки, суздальского письма иконы и всякая галантерея, а далее шли палатки с ситцами и кумачами. Немного в стороне целыми горами были навалены сундуки и колеса, затем тянулись бондарные товары и лес. В центре этой сутолоки гремела поистине дерущая уши музыка в балагане госпожи Боцмановой, где на каруселях и качелях высоко взлетала непритязательная публика…»
О французской диаспоре
Нам посчастливилось повстречать в Таганроге француза, который благодаря своей авантюрной натуре мог бы наполнить немало страниц Александра Дюма. Прекрасный, как Антиной, он так же наделен даром живого воображения, неуемной потребностью следовать по самым причудливым жизненным путям, а также инстинктом героизма. Так, в возрасте восемнадцати лет, будучи полон энтузиазма к делу греческой борьбы, которой в то время была увлечена вся Европа, он поспешил отправиться туда, чтобы сыграть свою роль в этой романтической революции и разделить все риски и опасности войны между греками и турками.
Участвуя в войне то партизаном, то моряком, а затем дипломатом, он мог видеть вблизи или издалека яркие личности, словно падающие звезды, озарявшие войну за независимость. В довершение ко всему счастливый случай помог ему спасти жизнь молодой и красивой смирниотки, чье сердце он, естественно, покорил и на которой женился при первой же передышке.
Сразу же после бракосочетания страсть к путешествиям унесла молодую пару к лучшим дворам Европы, где молодую гречанку всегда принимали с восторгом благодаря ее красивому смирниотскому костюму и дивной внешности. В Москве она так сильно понравилась находившейся в тот момент в городе императрице, что та всерьез подняла вопрос о включении ее в свою свиту в качестве фрейлины Еѐ Величества. Но, с другой стороны, во всех салонах разговоры были только о прекрасном французе, вскружившем голову всем московским дамам. В итоге для него это приключение закончилось, как большинство других авантюр, которые взрываются в жизни, как бомба, и не оставляют после себя ничего, кроме развалин. Как, несмотря на всю опасность, ему удалось вернуться целым и невредимым? Он и сам не может этого объяснить.
Они вдвоем укрылись в Париже, где супруг попытался обустроиться, что было весьма необходимо после столь долгого времени, растраченного на странствия по белу свету. Но счастливая звезда его подвела, и в один прекрасный день (в 1838 году) он был рад довольствоваться местом учителя французского языка в Таганроге, предложенным ему градоначальником через одного из его друзей.
Можно облачить корсара Манфреда в прокурорскую мантию, но даже такое переодевание не будет выглядеть столь экстравагантным, как этот яркий космополит в образе педагога! Причудливые капризы судьбы занесли на берег Азовского моря двух людей, чья красота является воплощением самых очаровательных образов поэзии и драмы. Благодаря своим темно-синим глазам, смуглой коже и черным как смоль волосам госпожа В. соединяла в себе весь ближневосточный шарм, поэтому напоминала мне Зулейку или еще какую-нибудь героиню Байрона. Что же касается ее супруга, он был больше всего похож на «Гяура» Ари Шеффера.
Вся французская диаспора в этом городе состоит из доктора Менье*, на которого возложены функции консула, семьи госпожи В. и еще одной дамы из Прованса, которая держит здесь пансион. Доктор Менье тоже чрезвычайно любопытная личность и провел много лет на службе у персидского шаха. Там он был награжден орденом Льва и Солнца – роскошным орденским знаком, который сверкает сильней, чем «Большой крест» (Почетного легиона – прим. переводчика).
*Франсуа Менье – французский вице-консул в Таганроге до и после Крымской войны. В таганрогских документах того времени часто обозначался как Франц Амвросиевич Минье. Сын вице-консула, Эдмонд Менье, с середины 1840-х годов давал в Таганроге частные уроки французского языка.
Он наделен богатым и ярким, как отблеск восточного солнца, воображением. Любезный доктор – настоящая находка для всякого, кто любит дать волю игре воображения. Его красивые и удивительные рассказы напоминают страницы из сказки «Тысяча и одна ночь». По мере того, как он всѐ более увлекался своим повествованием, перед нами, словно в калейдоскопе, представали золотые и лазурные дворцы, восточные танцовщицы, до основания разрушенные города, пирамиды из человеческих голов, слепые нищенствующие принцы, вертящиеся и вопящие дервиши, занимающаяся образованием персианок парижская модистка, необузданная роскошь в соседстве с ужасной нищетой и всѐ то будоражащее, соблазняющее, восторгающее и ужасающее на этом полном контрастов Востоке.
Я чувствовала себя ближе к Франции…
Самый лучший салон Таганрога, несомненно, принадлежит господину (Уильяму) Емесу*, брату генерального консула в Одессе. Мы нашли в нем те же любезные качества и тот же прекрасный такт, которыми наделен его брат (Джеймс)**, В узком кругу англичане могут быть приятнейшими людьми, если они не проявляют скованности и чрезмерной гордости, в которых их справедливо обвиняют. Тогда все их лучшие качества, которые таятся под вуалью холодности, внезапно проявляются: сильно развитое чувство наблюдательности и анализа, образованность, чувство собственного достоинства и в особенности их обворожительное добродушие, которое они особенно тщательно скрывают.
Просматривая собрание книг г-на Емеса*** на английском, французском и немецком языках, а также лежащие на столах газеты со всего мира, весьма сложно представить, что вы находитесь на границе Европы: «Жюрналь де Деба (Политик э Литерэр)», «Таймс», «Аугсбургская газета» держат в курсе европейских новостей, и не было ни малейшего ощущения, что Париж и Лондон в нескольких тысячах лье от Азовского моря.
Вы представить себе не можете, какой несообразный вид вызывает салон, наполненный книгами, картами, газетами и лицами, говорящими на вашем родном языке. Наивно размышляешь о том, как много дней и ночей ты ехал галопом, через какое широкое водное пространство пришлось проплыть, а также о тех местах, странах и краях, которые пролегли между вами и родиной. Благодаря прогрессу, ежедневно совершаемому человеческой цивилизацией, расстояния становятся ничтожными. Они измеряются не в географических координатах, а в различиях наших нравов и идей. В Таганроге я чувствовала себя определенно ближе к Франции, нежели в большинстве швейцарских кантонов или в Германии.
* Уильям Емес (1791-1843) - британский дипломат и предприниматель, консул Великобритании в Таганроге с февраля 1818 г. по 1843 г.
** Джеймс Емес (1789-1864) - британский дипломат и предприниматель, генеральный консул Великобритании в Одессе с октября 1819 г. по апрель 1854 г.
*** Помимо перечисленных выше англичан, в Таганроге исполнял обязанности консульского агента Швеции и Норвегии г-н Альфред Емес. Самым известным представителем семейства стал не дипломатический работник, а родившийся в Таганроге в 1835 году английский художник Уильям Фредерик Емес. В собрании Таганрогского художественного музея имеется одна его работа.